И ещё о книгах.

И ещё о книгах. Год назад, к десятилетию группы "Скримс оф пейн", я начал писать (только не смейтесь) мемуары. Потом, как водится, забросил, а теперь всё чётче понимаю, что те времена уже никогда не вернутся, и пока я окончательно их не забыл — нужно записать всё, что помню. Наша история всё-таки очень наглядна. Сколько таких групп, которые проебали весь запал впустую? В общем, выкладываю предисловие и первые две главы. Если норм — выложу (а может, и допишу) остальное. Александр Шелудько, Лев Ситхин, вам вот явно будет интересно, гхх. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПОСЛЕДНЕЙ Посвящается ростовской музтусовке. Всё ещё будет. Предисловие. Когда-то мы шутили, что нашей группе пора писать мемуары с названием «5 лет коту под хвост». Потом название сменилось на «6 лет...», потом на семь; с каждым годом шутка казалась всё менее смешной. В конце концов нам всем стукнуло минимум по 25 — и если для многих успешных музыкантов этот возраст становится временем расцвета, то для нас к тому моменту многое осталось в прошлом. Никто из героев этой книги не добился в музыке ничего. Большую часть «карьеры» мы были просто говнарями, остальное время — пьющими молодыми людьми с гитарами. Отношение к происходящему по мере взросления менялось от восторженно-мечтательного к саркастически-усталому. И несмотря на то, что среди нас всегда находились как настоящие гении (без шуток), так и полные нули, на статистически значимом уровне это не возымело никакого значения. Эта книга — об огромной части русского андеграунда, которая ничего не стоит. О судьбах и надеждах тех, за чей счёт кормятся бесчисленные клубы, студии, репточки и музыкальные магазины; о перегное, который рождает звёзды, простите за пафос. Хотя в основном, конечно, текст про то, как весело провести молодость и не сдохнуть. Говорят, для того, чтобы прийти к успеху, эффективнее изучать истории неудач. Вчитайтесь внимательно — возможно, так вы заполучите то, что предназначалось нам. Гаражный рок 1. Музыкантом я решил стать лет в шесть. Ещё шесть лет ушло на дозревание приоритетов, и в итоге уже в весомые 12 мы с другом создали группу «Серп&Молот». Специализировались мы на оскорблении учителей и одноклассников — массово тырили тексты у «Красной Плесени», слегка их переделывая, и родили таким образом то ли пять, то ли семь альбомов за полтора года. В их числе был и один «лайв» из моего гаража, записанный на свисавший с потолка микрофон: мы полчаса подряд страдали какой-то хернёй, потом перевернули кассету и занимались тем же ещё полчаса. Примерно этим сейчас занимаются школьники на YouTube. Техника записи остальных наших альбомов отличалась не сильно: я купил микрофон-палку за 50 рублей, соединил проводом компьютер и двухкассетный магнитофон и перегонял минуса из программы Dance Ejay 360 на чистую кассету. Затем я включал «Звукозапись» на компе, запускал минус на кассете, прислонял микрофон к динамику и, согнувшись в три погибели, орал туда же текст. Получался настоящий лоу-фай, без дураков. Но в 2003 году таких слов я не знал и некоторое время наших записей стеснялся (что, впрочем, не мешало нам делать кассетные и дисковые тиражи — штук по 10-15. То есть по нынешним меркам мы были ультрамодной командой, издающей музыку на хэнд-мейд-дистро-лейбле). К лету 2004 года я закончил 9 класс, перестал (на ближайшие 10 лет) слушать «Касту» и открыл для себя группы «Король и Шут» и «Ария». Тогда же я впервые посетил рок-фестиваль «Старый Мельник», где познакомился с олдовыми ростовскими говнарями Клеем и Гноем, послушал группу «Сплин» и прилично так напился. Жизнь принимала интересный оборот — пора уже было делать дела по-взрослому. Незадолго до того я познакомился с Серёгой, к которому через несколько месяцев накрепко прилипло погоняло Студент — за излишнюю суетливость и глубокое, нутряное распиздяйство. Дрыщеватый и вечно испуганный Студент знал массу самых разных людей и здорово умел приседать им на уши в собственных интересах. Недолго думая, мы с ним решили сколотить рок-группу. Под это дело я экспроприировал у родителей гараж. Внутри валялся всякий хлам, а также неликвидные товарные остатки табачного бизнеса моего дяди — несколько коробок «Примы» и блоки сигарет Modern, однако и для будущих рок-звёзд место вполне нашлось. Первые несколько дней в новом статусе мы посвятили лёгкому пьянству, рисованию логотипов любимых групп и прослушиванию «Гражданской Обороны» на кассетнике. Потом Студент пришёл и сказал: — Лёха, я нашёл инструменты! Это было мощной новостью. Из музыкального оборудования на тот момент у нас имелись гитара моего отца и кассетно-дисковая магнитола «Самсунг», через которую мы слушали музыку, чего было явно недостаточно для наших планов. Я затребовал подробностей. — Короче, я познакомился с мужиком, живёт в Александровке, — начал Серый. — У него есть несколько советских гитар и ещё всякое по мелочи — какой-то пульт, электронные барабаны и всё такое. Так вот. У него уехала жена с детьми на море, он ушёл в запой и пропивает всё, что есть в квартире. Я договорился купить у него бас за 500 рублей. Чё, звонить? Есть деньги? Деньги были — как раз пятихатка, бережно припрятанная уже не помню для чего. Студент позвонил, и мужик привёз басуху прямо ко мне на район. Это был «Ростов-Дон» — страшный сине-чёрный выкидыш фабрики клавишных инструментов, располагавшейся когда-то через проспект от моего дома. На корпусе у него имелся огромный переключатель звукоснимателей, который навевал абсолютно милитаристские ассоциации с бомбардировщиками и стратегическими подземными узлами связи. Сзади торчал дикий пятиштырьковый выход. Первым делом я разучил на новом инструменте «Всё идёт по плану», и мы тут же начали репетиции в составе меня на басу и Студента — на акустической отцовской гитаре. Бас мы подключили в кассетник, благо, Студент перепаял выход на более соответствовавший реалиям времени «большой джек». Через несколько дней интенсивных репетиций мой напарник опять проявил свои полезные качества и заявил, что нашёл нам барабанщика — да не простого, а с собственной установкой! Драммера звали Никон, хотя, насколько знаю, по паспорту он был просто Коля, и был ему аж 21 год. На фоне четырнадцатилетних нас Никон казался стариком: помню, как я стушевался, когда он невзначай спросил, пробовал ли я бриться насухую — на тот момент я вообще ни разу ещё не брился. Я тогда честно ответил, что не пробовал. Он почти сразу перевёз свою барабанную установку ко мне в гараж и стал целыми днями тусить со мной и Студентом. Из характеристик его установки я запомнил только, что она была зелёная. Звучало это всё хозяйство очень громко: как-то раз я из любопытства замерил — игру Никона было слышно ровно за квартал, от самой автобусной остановки на проспекте Шолохова. Несмотря на то, что гараж располагался посреди частного сектора, соседям оказалось насрать на наши развлечения, и периодически мы даже выбирались вместе с барабанами на свежий воздух во двор. Лето шло к концу, мы иногда играли всякие песни, но чаще сидели в гараже и чесали языками. В сентябре меня ждал десятый класс школы, Студента вроде бы тоже взяли куда-то учиться (из нашей гимназии его выгнали за год до того за, так сказать, бытовой идиотизм), а Никон, судя по всему, просто охладел к происходящему, и в итоге половину сентября в гараже даже не появлялся. Потом раздался очередной звонок от Студента. — Алё, я нашёл нам гитариста! Это было что-то новенькое, поскольку гитаристом числился он сам. Впрочем, незадолго до того родители купили ему какую-то клавишную самоиграйку, так что, похоже, сам о себе Студент был иного мнения. Из сбивчивых объяснений Серёги я мало что понял, поэтому мы договорились встретиться на 18-й линии и познакомиться со «свежей кровью» лично. 2. Стоял погожий осенний день, или даже всё ещё летний, как часто бывает в сентябрьском Ростове. После школы я приехал в один из дворов на пересечении Ченцова и 18-й линии, где уже заседала доселе незнакомая компания: черноволосый, щуплый, смуглый паренёк, невысокий крепыш с блондинистым хаером, ещё пара обычных парней, какая-то баба и Студент собственной персоной. Студент имел вид загадочный и очень важный, остальные выглядели вполне нормальными людьми. Начали знакомиться. Смуглый пацан оказался Серёжей, патлатый — Шелом. Как заранее ввёл в меня курс дела Студент, у Шела имелась настоящая электрогитара Washburn, поэтому его просто необходимо было взять к нам в группу. — Чуваки, поехали в гараж! — я сходу взял быка за рога. Мне, честно говоря, страшно хотелось жрать после шести уроков, и я жаждал побыстрее добраться до бабушкиного борща. Спорить никто не стал — Шел зашёл за гитарой, и мы всей тусовкой двинули ко мне. По пути выяснилось, что Шел тащится от «Арии», «Мастера» и «Сепультуры», а Серёжа слегка умеет петь. Картина вырисовывалась вполне радужная. В гараже мы чуть побренчали: я показал, как умею играть на басу (к тому времени к «Гражданской обороне» добавились ещё какая-то песня «Агаты Кристи» и пара ходов собственного сочинения), а Шел поразил всех присутствующих умением риффовать на перегрузе — Никон привёз к нам свой небольшой комбик да так и оставил, чем мы и пользовались. Серёжа молчал — его умения под сомнения почему-то не ставились. В конце концов мы остались вполне довольны друг другом, ударили по рукам и договорились назавтра порепетировать. Со следующего дня мы стали по песенникам (такие очень тогда популярные тонкие книжечки с набором песен и аккордов той или иной группы) разучивать всё подряд: несколько песен «Арии», многострадальную «Гражданскую оборону», «Агату Кристи» и даже «Трассу Е-95». Барабанщика уже не было — Никон заявил, что вращал это всё на половом органе и играть с нами больше не намерен. Его барабаны и комбарь при этом продолжали стоять в моём гараже, как ни в чём не бывало. Таким образом, состав у нас на тот момент был следующий: Студент на клавишах, я на басу, подключённом в магнитофон, Шел на электрогитаре и Серёжа в качестве вокалиста. В один из дней в процессе репетиций мы случайно сломали футсвич от комбика — переключалку, благодаря которой делается «дж-дж-дж». Студент, мнивший себя гением паяльника, заявил «Спокойно, я разберусь!» — и сварганил контроллер из обыкновенного белого выключателя, который затем намертво прибил к полу. Выглядела конструкция претенциозно, зато более-менее работала. Вообще отношения Серёги с техникой были весьма специфичными: он был уверен, что может починить всё, но любое неподатливое устройство моментально тушило весь его интерес к процессу. Так, однажды Студент упёр к себе «в ремонт» пульт от электробарабанов «Форманта», который мы получили от продолжающего спиваться алкаша из Александровки, и благополучно его похерил где-то в недрах своей квартиры. В масштабах нашего техрайдера это была внушительная потеря, так что «Форманту» мы ему потом припоминали при каждом удобном случае. Кроме того, он зачем-то разобрал две из трёх вывезенных нами из Александровки гитар «Стелла». После этого случая к оборудованию его старались без повода не подпускать. Мало-помалу стало очевидно, что наша группа полностью готова к концерту. За пару недель мы разучили штук 15 песен, включая нетленку «Серпа&Молота» «Глюк и паук», содержавшую в основном такие слова: По стене ползёт паук, Пригляделся — это глюк. (4 раза) Оставался лишь вопрос с названием коллектива. В голову лезли всякие глупости, недостойные крутой рок-группы. Мы промучались несколько дней, пока в процессе релаксирующей перестрелки залежами дядиных сигарет не наткнулись на очевидное — Modern! К тому моменту эти сигареты стали мемом (хотя таких слов тогда ещё не знали) в «тусовке 18-й линии»: они были совершенно халявны (я отдал последние блоки на раздербанивание), дизайн пачки в точности повторял «Мальборо», а на вкус, судя по комментариям рискнувших, это был концентрированный ад. Короче говоря, под маркой Modern мы назначили концерт на первую субботу октября — всё в том же гараже.